Неплохая в жизни полоса

«Топ да топ от кустика до кустика./Неплохая в жизни полоса/пролегла от Вологды до Устюга/через город Тотьму и леса…». Эти стихотворные строчки северного странника Николая Рублёва вполне мог сочинить и наш с вами коллега — кладовщик склада в Косино Игорь Михайлович Селезнёв. Ну, если не сочинить, то подписаться под ними с чистой совестью. Потому что этот маршрут («от Вологды до Устюга»), как и много других замечательных маршрутов по заповедной русской земле, он не просто протопал своими ногами, а, можно сказать, прополз на животе. Не улыбайтесь — именно так и было: километр за километром на животе, на коленях по болотам, зарослям, полям…

— Не зря говорят, что охота пуще неволи…

— Не зря. На себе убедился. Еще до того, как я пришёл в «Электромонтаж», когда это было даже и не вспомню теперь, занесла меня нелёгкая в орехово зуевскую глушь. Я уже в то время любил преодолевать необжитые пространства самоходом. Только в той глуши было так громко, что не пойти на эти звуки я просто не мог. Мне повезло — зашёл на стрельбище, где дюжина мужчин соревновалась в стрельбе по тарелкам, есть такой вид спорта, с правильной стороны, то есть остался живым и здоровеньким. Ну, на радостях и я, дело молодое, пару раз пальнул и… не промахнулся. Видели бы вы, с каким уважением посмотрели тогда на меня эти спортсмены. Вот я и подумал, что неплохо было бы при совершении следующих марш-бросков обзавестись подобным «инструментом». В планах у меня уже тогда было изучить самые отдалённые места моей малой родины — Подмосковья. Я ведь родился и вырос в Электроуглях (наверное, поэтому очень хотел устроиться в «Электромонтаж», а как устроился, так и работаю там по сей день). Чуть дальше на восток — Гуслица, где испокон веку хоронились от власти раскольники, ещё дальше — Шатурские озёра, куда любили ездить знакомые рыбаки, а там уже рукой подать до знаменитой Мещеры, которую прославил Константин Паустовский. Знаете такого писателя?

— А то! Могу даже процитировать: «В Мещерском крае можно увидеть лесные озера с темной водой, обширные болота, покрытые ольхой и осиной, одинокие, обугленные от старости избы лесников, пески, можжевельник, вереск, косяки журавлей и знакомые нам под всеми широтами звезды.

Что можно услышать в Мещерском крае, кроме гула сосновых лесов? Крики перепелов и ястребов, свист иволги, суетливый стук дятлов, вой волков, шорох дождей в рыжей хвое, вечерний плач гармоники в деревушке, а по ночам — разноголосое пение петухов да колотушку деревенского сторожа.

Но увидеть и услышать так мало можно только в первые дни. Потом с каждым днем этот край делается все богаче, разнообразнее, милее сердцу. И, наконец, наступает время, когда каждая ива над заглохшей рекой кажется своей, очень знакомой, когда о ней можно рассказывать удивительные истории».

У вас, наверное, тоже случалось всякое. Расскажите?

— Я как увлёкся охотой, все отпуска провожу в лесу. Жаль, что работающий человек не может завести правильную собаку, потому что ей надо уделять много время и, прежде всего, охотиться с ней. Если у тебя есть такой друг, то уже ни «горизонталка», ни «верикалка» тебе не нужны. Я ведь, большей частью, выезжаю на пленэр самостоятельно: природа не терпит суеты, разговоров. Природа, как и женщина, любит, когда всё внимание принадлежит ей одной, тогда и её благодарность не знает границ. Когда наедине с природой, самое лучшее происшествие, которое может с тобой произойти, — покой и гармония, умиротворение. А что об этом расскажешь?! Такое ощущение будет понятно только такому же человеку, как ты сам. Не даром же говорят, что рыбак/охотник видит рыбака/охотника издалека.

Впрочем, могу рассказать, как весной выслеживал глухаря. У него, глухаря, в репертуаре всего две песни — одна длится дольше, он её исполняет безбоязненно и в охотку, потому что во время «концерта» прекрасно слышит, что происходит вокруг, может контролировать ситуацию, обеспечивая свою безопасность. Вторая песня намного короче первой. Когда он её заводит, уже ничего не слышит, за что и был древними умными людьми прозван глухарём. Только во время этой песни и можно производить «подход», то есть приближаться к птице на нужное расстояние. Успеваешь в этот «запев» сделать от силы два-три шага, да и то коротких, выверенных, потому что любой резкий звук будет услышан глухарём даже и тогда, когда, считается, что он ничего не слышит. К тому же весной вечерняя зорька начинается поздно, почти в сумерках, а заканчивается и вовсе в темноте. Так что, бывает, и одного шага не успеваешь сделать. А начинается «подход» метров за 50. Так что если за час успеешь преодолеть это расстояние, считай тебе повезло. А ведь до «подхода» надо ещё добраться — где, действительно, ползком, где пригнувшись до самой земли, где перебежками. От палатки, откуда стартуешь, получается несколько километров. Сколько раз замечал, сколько километров от «старта» до «финиша», столько и килограммов в весе теряешь.

И ещё. Есть такое выражение: «Охота — это всё, что до неё». Мне нравится изучать историю и современное состояние края, куда я собрался ехать. Раньше для этих целей покупал книги, теперь всё скачиваю из интернета. Чего там только не прочтёшь! Мне нравится самостоятельно готовить снаряжение, различную оснастку, заряды. За этим занятием провожу многие вечера. Мечтаю в это время о том, чтобы с каждым сезоном количество сделанных выстрелов уменьшалось, стремилось к нулю. Уже давно счет выстрелов у меня идёт на единицы.

— Много удалось намотать километров?

— Всё Подмосковье давно изучено вдоль и поперёк. Кстати, моя база, где я состою на охотничьем учёте, находится в том самом Мещерском крае, с которого у нас началась беседа, в посёлке Флор. Прошагал я и Владимирскую, Рязанскую, Калужскую, Тверскую, Ярославскую области. Сейчас всё больше тянет на север, точнее, на Русский Север — в Вологодские края, Архангелогородские. К тому же я ведь и рыбачить люблю, грибы собирать, ягоду. А там этого добра — немерено. Но не в количестве собранного урожая дело, и даже не в его качестве. Главное, чтобы то, что ты делаешь, было не только тебе по душе, но и природе не приносило ущерба. Мы ведь, люди, не отдельные частицы, а часть самой её, природы. Особенно хорошо начинаешь понимать это, когда сидишь ночью под звёздами у костра, а следующий костёр, где сидит точно такой же любитель бродить по нехоженым тропам, за много километров от тебя, а электрический свет и того больше — за десятки, сотни километров. Только не поймите, что я против цивилизации, это совсем не так, просто по-настоящему неплохая в жизни полоса начинается тогда, когда у тебя есть возможность топать, как сказал ваш поэт, от кустика до кустика…