В небе и на земле

Экспедитор транспортного отдела МПО Электромонтаж Дмитрий Горулёв совершил более 50 прыжков с парашютом — не из профессиональной или военной надобности — а для себя, из личной потребности.

— Дмитрий Николаевич, как Вы стали парашютистом?

— Я занимался в военно-патриотическом подростковом клубе десантного профиля «Резерв» в городе Мценске Орловской области. К прыжкам с парашютом допускают с 15 лет (и вес должен быть больше 50 кг), вот в 1992 году я в 15 лет в этот клуб и пошёл из простого ребячьего интереса — и остался. Сначала была серьёзная подготовка: общая физическая, действия и приёмы при полёте в самолёте, при выходе из него, в воздухе, в случае отказа парашюта, при приземлении. Усердно тренировались укладывать парашют. Обычно на всё это уходит год.

— А сейчас досуговые фирмы зазывают на прыжки: 4 часа инструктаж, 4 тысячи в кассу — и вперёд.

— Нет, чтобы прыгать с парашютом — мало один раз услышать и понять –надо вызубрить порядок действий, повторить всё многократно на тренажёрах. Мы прыгали с десантным парашютом, он предназначен для безопасной доставки бойца на землю и имеет много страховочных устройств, но нужно контролировать их срабатывание — а значит, и сам полёт.

— Что же контролировать?

— Основной парашют надеть на плечи и закрепить лямками на груди и ногах, прикрепить запасной парашют. В самолёте к тросу прицепляется фал стабилизирующего парашюта. На высоте 900—1000 м выходишь (по команде! Всё — только по команде!), фал выдёргивает маленький стабилизирующий парашют, который не позволяет беспорядочно кувыркаться — и наступают 3—5 секунд почти свободного падения со скоростью 35 м/сек — надо сгруппироваться, руки скрестить на груди — отсчитать 3 секунды (произнести: 231, 232, 233) — выдернуть кольцо основного парашюта — через мгновение он раскрывается (если кольцо не выдернуть, его раскрывает страхующая система) — следует динамический удар — резкое торможение — посмотреть вверх: нет ли порывов строп и купола — осмотреться и увидеть всех, чтобы не было опасного сближения. Тогда блокировать запасной парашют, чтоб не раскрылся и не спутался с основным, не загасил его. Это важно, даже на руке пишут: «блок» и, в стрессе, забывают прочитать. Если же основной парашют не раскрылся, дёрнуть кольцо запасного (хотя на высоте 500 м раскроется сам). Обязательно просчитать возможное место приземления — чтобы уклониться от препятствий на земле (зданий, деревьев, водоёмов). Купол десантного парашюта тяжело поддаётся управлению, и все манёвры надо предпринимать заблаговременно. Далее — полёт минуты три-четыре (в зависимости от силы ветра и восходящих потоков) Тогда отстраняешься от всего: и самые серьёзные проблемы сверху кажутся приземленными, легко решаемыми. И можно успеть полюбоваться пейзажами внизу.

— А как же страх перед опасностью падения, боязнь высоты — это же врождённое чувство человека?

— Это не падение — это полёт. А страха у меня не было, даже в первый раз, просто задержался в дверях 2—3 секунды — сконцентрироваться, мимоходом взглянул на далёкий горизонт, увидел поля, квадратики домов — восхищение! Как на гоночной машине, наверное — надо уметь управлять ею, знать трассу и сохранять уверенность, что мозг в любой ситуации выдаст правильный ответ. А сами десантные парашюты очень надёжны.

— И прыгаете уже 18 лет?

Да, хотя учился в техникуме, в институте, даже когда клуб стал коммерческим. В 2003 г. мне и товарищам предложили там работу инструкторами. Оклад мизерный — зарабатывали на стороне — охранниками, заготовителями — зато была возможность прыгать самим (бесплатно) и учить других. Через год я переехал в Сергиев Посад — но прыгаю, по-прежнему.

— И как часто?

— Как получится, за сезон удаётся 5—10 раз. Нужно, чтобы была команда — а живём с товарищами в разных городах, но созваниваемся, собираемся в Орле — там нас знают, разрешают высоту побольше, и свободное падение — затяжной прыжок — подольше.

— А сколько у вас вообще прыжков? Есть спортивный разряд?

— Прыжков 52, это, в общем, не много, у некоторых — до 30 в год. Но много тоже вредно: может появиться самоуверенность, теряется самоконтроль. У серьёзных спортсменов — у них на сотни счёт. У меня третий разряд, начальный — но для меня это же не спорт, а как другим — на рыбалку съездить. И так же, как рыбаки, каждый год мы с нетерпением ждём сезона.

— Чем отличается Ваш последний прыжок от первого?

— У нас говорят не «последний», а «крайний» — примета такая.

Первый прыжок — он как во сне. Как бы ни готовился (чего бояться, а чего нет), ни тренировался, контролируешь полёт в режиме «автопилота». Как я всё это впервые сделал — не помню — но сделал, хотя не всё правильно — при приземлении нужно особым образом сгруппироваться и развернуться, и ждать, когда земля «сама подойдёт». Я начал «ловить» её ногами — вперёд понесло, упал, ударился сильно…

Самый интересный, наверное, второй прыжок. Если первый — это неизвестность, этот — осмысленный, уже знаешь возможные ошибки, чем они чреваты, как их избежать, и меньше ненужных переживаний.

На 3—5 прыжке и острота восприятия ещё не утеряна, и сохраняется стремление открыть для себя что-то новое, и уже есть навык подчинять мозг задаче прыжка.

Сейчас чётче, до автоматизма, соблюдается порядок действий. Я теперь и чувствую все моменты работы парашюта, и мозг больше прокручивает информации. И благодаря этому больше возможностей видеть красоту, получать удовольствие от полёта. Бурных эмоций меньше — впечатления уходят внутрь, в душу. И хочется ещё совершенствоваться даже в мелочах. И не зазнаваться, к каждому прыжку готовиться как к первому, не терять сосредоточенность.

А для нас — опытных парашютистов — выставляется свободное падение 10—15 сек — по высотомеру, то есть примерно с 1300 до 900 м. И в полёте время как бы замедляется. Даже при прыжках за 3—5 сек падения думаешь: не пора ли открываться, а 10—15 — это целая вечность.

— А адреналин?

— Как же без него! Но не как в первый раз, когда у многих стресс и как бы пелена на глазах: ощущение огромной высоты и опасности остаётся, но уходит неуверенность в том, что их можно преодолеть.

И высота затягивает. Многие ведь просто любят высокие места, горы — но здесь, в небе, по-другому. Даже просто видимость вокруг километра 2,5 — с высоты 1 км всё маленькое, а панорама — необъятная. Летел над рекой, лесами, полями — восторг! Иногда снится — я прыгаю и лечу, и даже без самолёта — просто в небе, сам по себе.

— Вы ведь серьёзно занимаетесь фотографией. Репортажи в полёте не делаете?

— Нет, фото для меня — не динамика: я люблю снимать природу, красивые здания. Могу час ходить вокруг, выбирать ракурс, думать, в каком окружении, при каком свете это будет выигрышнее выглядеть. Когда снимаю людей — нравится не репортёрская, а постановочная фотография, с многими дублями.

— Те, кого фотографируете, не ропщут?

— А я незнакомых и ворчливых стараюсь не снимать. А друзья терпят — и «режиссуру», и десяток дублей, из которых останется, в лучшем случае, два.

— А это увлечение откуда?

— Дед подарил простенький фотоаппарат «Смена» — мне было лет 13, выучился снимать. А потом одновременно с парашютной секцией ходил в художественную школу, получил какие-то основы композиции. Со временем фотография отошла в сторону, но года 4 назад я вдруг стал, глядя на окружающее, видеть: как бы Я снял ЭТО. Причём, по-моему, фотоизображение более содержательно, чем видео. Потому что это остановленное мгновение, пойманное мной, увиденное мной.

А ещё я хочу вернуться в чёрно-белую фотографию, и не потому что она кажется проще (не надо вытягивать цвета) — в ней другая образная система, способы выделить главное. Но для этого надо научиться видеть, мыслить в чёрно-белых тонах. Правда времени мало, не хватает на всё — жизнь идёт как-то волнообразно…

— И как же Вам на волнах Вашей жизни помогают два таких разных — если не разнонаправленных увлечения?

— Прыжки позволяют получить дозу адреналина, чтобы держать себя в тонусе. И тяга к высоте, желание полёта — с самого детства. И это не самоутверждение, не желание что-то кому-то доказать — сложно сказать словами, что это. Хочется.

А фотография — это времяпровождение для души. Занимаюсь этим не профессионально — поэтому никаких сроков, обязательств. Хочется увидеть — и отразить на фотографии. Такая «тихая охота», хорошо расслабляет.

Действительно, противоречия никакого и нет. Просто Дмитрий Горулёв хочет многого — и бурно испытывать экстрим, и тихо созерцать красоту. Хорошо всего хотеть… Ещё лучше — делать то, чего хочется.